Людмила Петрановская: “Главное сохранять критичность и не становиться фанатом какой-то доктрины”

Людмила Петрановская дала интервью изданию «Южные дела»

Людмила Владимировна Петрановская — семейный психолог, автор нескольких книг, ставших бестселлерами. Ведет вебинары и тренинги для родителей. Петрановская много лет занимается семейным устройством детей-сирот, Людмила помогает приемным родителям, а также проводит семинары для специалистов.

Интервью с Людмилой Петрановской

С Петрановской Людмилой мы поговорили о родительских функциях, о деградации в образовании, о воспитании детей сирот и о возможных вариантах развития психологии.

— Родительские функции за последнее время сильно изменились. Больше стали полагаться на советы психологов, читать и посещать различные тренинги. Не получается ли так, что новый «книжный» подход делает молодых родителей слишком рефлексирующими, а дети становится экспериментальной площадкой? Ведь зачастую, если по одной теории не получается, меняют ее на другую. 

— Получая удовольствие от родительства и справляясь с ребенком, человек не начнет на ровном месте рефлексировать. Так не бывает. Если родитель начинает беспокоится, значит у него уже есть сложности с тем, чтобы просто и естественно жить и растить ребенка. Соответственно он начинает искать подсказки. Важно, во всех этих поисках сохранять критичность, и не бросаться то в один метод с головой, то в другой. Особенно осторожно надо быть там, где даются конкретные рекомендации, как именно делать, что говорить, как наказывать и так далее. Это просто частное мнение какого-то конкретного человека. Возможно, его методы справедливы в случаях с которыми он имел дело, но совершенно не факт, что это подойдет вашему ребенку.

Но выходы все равно надо искать. Главное сохранять критичность и не становиться фанатом какой-то доктрины. Надо понимать, что такую область как развитие детей, нелегко сделать точной, в нашей сфере достоверных научных сведений не так много.

— Успевает ли такая наука, как психология за развитием личности, ведь необходимо время на сбор и анализ данных. Может какие-то книги и знания уже устарели? 

— Наука в принципе не может успевать за изменениями в жизни общества. Вся рефлексия всегда запаздывает: и научная, и ненаучная. Сначала что-то случается, а потом мы оборачиваемся и думаем, что это было. Это нормально, в этом нет проблемы. 

— Людмила, как вы относитесь к такому довольно расхожему мнению, что поколение 90-х выделяется на фоне других? 

— Нельзя сказать, что с какого-то года рождения пошли какие-то другие дети. Они адаптируются к той реальности, которая есть. И дело не только во времени. На планете Земля находится тысячи разных миров. Есть дети, рожденные в небоскребах Нью-Йорка, другие — в хижине Амазонки, одни в жаркой стране, другие — в северной. У нас же не вызывает вопрос: как они существуют в разной реальности. Поэтому нельзя назвать детей некой сущностью, которая меняется сама по себе по непонятным причинам. Если все меняется и дети меняются.

— Насколько важна в целом экономическая стабильность страны в воспитании благополучного и счастливого поколения. Наверное проще быть родителем и растить ребенка, будучи уверенным в его завтрашнем дне. И как вы оцениваете сейчас российскую действительность для воспитания счастливого поколения? 

— Если сравнивать с историей России в обозримом ее промежутке, и с тем кошмаром, который пришлось пережить нашим бабушкам и прабабушкам, то сейчас мы живем достаточно благополучно. Если сравнивать с нашими ожиданиями — этого, конечно, мало. К сожалению, наше государство очень архаично, очень ригидно и, безусловно, не соответствует уровню развития и запросов общества. Многие перспективы развития перекрыты. 

— Хотелось бы спросить о школе. Часто педагоги в школах — это люди старшего и очень старшего поколения. Они довольно далеки ментально от молодого поколения. Вы видите в этом общую проблему образования?

— Есть проблема в системе образования — она глобальная мировая, не только наша. Но когда что-то не соответствует жизни — это еще пол беды. Если система достаточно гибко может меняться и пробовать разные стратегии, то в итоге она там покувыркается и приспособится. В нашей ситуации, когда перекрыты возможности развития, то проблема становится особенно злокачественной. А если при этом еще все консервируется, и все что мы видим в нашей системе образования — это какие-то ностальгические мечты по СССР и попытки сделать что-то похожее, то, конечно, это еще больше усугубляет ситуацию. 

— Вы много написали книг по воспитанию сирот, много уделяете этой проблеме. По опыту своей работы скажу, что постороннему, в том числе журналистам, в детский интернат попасть сложнее, чем в тюрьму. Хочется верить, что это делается ради безопасности детей. Но факт остаётся фактом — изолированные от мира дети оказываются не приспособлены к жизни в обществе. Вообще реально изменить нашу систему, чтобы улучшить жизнь детей-сирот?

— За 20 лет, что я работаю в этой сфере система довольно сильно изменилась. Уже нет такого кошмара, который был в 90-е годы, когда в учреждениях было по 500-600 детей. Во многих условия были жуткие, дети с инвалидностью сутками лежали на голых клиентках, не получая ни ухода, ни внимания. Сейчас гораздо меньше стало детей в интернатах. Хотя, не было никакой реформы. Все эти изменения произошли за счет активности граждан. Ситуация улучшилась, но никаких системных решений так и не принято. Наша сиротская сфера, и вообще вся сфера защиты прав детей, нуждалась и по-прежнему нуждается в серьезной реформе. Не было и нет никого, кто бы продумал эту реформу и стратегически ее спланировал, кто бы реализовывал и отвечал за нее. Не было ни такого человека, ни такого ведомства. По-прежнему нет системной подготовки специалистов, которые работают в этой сфере, нет ясной концепции. 

Большое значение имеет инфраструктура, доступ к медицине, психологической помощи и поддержке. Важна лояльность в школе, из которой не будут выгонять ребенка, как неудобного, чтобы не портить статистику. К сожалению, это все тоже системного характера не имеет. Где-то в отдельных регионах лучше с медицинской помощью, но психологической помощи часто не достаточно. 

Под давлением общественности, происходили какие-то точечные изменения, которые что-то улучшали, а после некоторых только хуже становилось. Потому что когда нет стратегии, нет менеджмента реформы, оно так и бывает. В ответ на какое-то ЧП идет непродуманная, истеричная и хаотичная кампания, которая потом утихает, а потом наступает следующее ЧП. Но благодаря тому, что произошло осознание обществом этой проблемы, граждане выгребли детей из системы и продолжают усыновлять. 

— Сейчас неплохая материальная поддержка за приемного ребенка. Не пытаются ли приемные родители таким образом зарабатывать на детях. Все мы понимаем, что в некоторых регионах живут очень бедно это может быть неплохим материальным подспорьем?

— Не знаю, как в селах, но житель большого города на ребенка потратит больше средств, чем получит от государства. Что касается людей, для которых деньги являются первостепенным фактором для принятия решения, в этом самой по себе проблемы нет. Думаю, что люди, взявшие ребенка, потому что не могут иметь своего, не всегда гарантированно будут более благополучными родителями, чем те, для которых приемные дети — это их единственная доступная работа. Какая разница, в обоих случаях люди реализуют свои потребности заполучить этого ребенка.

— Ну мне кажется разница есть. Она в реализации потребности любить или материальной потребности.

— Ну знаете любить — это субстанция эфемерная. Во-первых, никто никому любовь не гарантировал, во-вторых — ничто не мешает любить тех детей, которые стали работой. А потом будет любовь или нет — это не то, что можно прописать в законе. Обе категории приемных родителей могут быть эффективными, заниматься ребенком и заботится нем. А могут провалиться в беспомощности и говорить, что рассчитывали на то, что ребенок по вечерам будет книжку читать, а он истерики закатывает. Говорить, что хотели его любить, а он какой-то не такой, неблагодарный. 

Помощь государства в любом случае необходима. Есть люди, которые являются прекрасными приемными родителями, при этом, без финансовой поддержки, они бы просто не потянули такого ребенка. Вообще приемные дети, особенно если их несколько, довольно слабо сочетаются параллельно с работой. Иногда такие дети могут и двух взрослых полностью загрузить.

Приемный родитель решает проблемы, которые не он создал. Ведь не он родил этого ребенка, плохо обращался и бросил. Причем такой родитель решает проблемы не только отдельно взятого ребенка, но и всего общества. Он берет на себя львиную долю по решению проблем общества, безусловно он имеет права на поддержку общества. Самой разной: от психологической, до финансовой.

— Может ли человек со своими нерешенными психологическими проблемами воспитать из ребенка здоровую личность?

— С нерешенными проблемами очень сложно, потому что они будут резонировать с проблемами ребенка. Конечно, никому не придет в голову дать воспитывать ребенка человеку с кровоточащей раной. Острая травма, которая подчиняет себе психическую жизнь человека, сильно осложнит дело. Хотя сами по себе события ни о чем не говорят. Человек может пережить травматическое событие, но переработать его и справиться. Но с другой стороны, людям с совершенно безоблачной жизнью иногда бывает сложно понять, что происходит с их ребенком.

— Говорят, что все проблемы из детства, действительно ли это так и тогда получается, что любой человеческий поступок можно понять и простить?

— Все проблемы не могут быть из детства, это всего первые 18 лет, а жизнь гораздо дольше. У человека может не быть проблем в детстве, а потом он попадет, например, в горячую точку, где на его глазах убивали людей — и проблемы появятся. Мы все реагируем на стрессовые ситуации. Один человек более устойчивый, а другой рискуют получить такую травму, которая будет искажать всю его жизнь. Устойчивость, выносливость и жизнестойкость — англичане говорят — resilience — она конечно лучше у человека с благополучным детством. У человека, пережившего большую травму, любой новый стресс является триггером, и приходится переживать не только новый, но и тот, что был много лет назад.

— Все ли можно исправить в отношениях отцов и детей?

— Меня смущает слово исправить, как-будто есть правильное развитие событий и неправильное с отклонениями. Любые отношения можно улучшить, не всегда это нужно и рентабельно. Иногда и жизни не хватит, чтобы достичь в этом успеха. Пока мы живы, не можем сказать, что отношения состоялись история точно завершена. Пока хоть один человек жив — отношения можно улучшить. Вопросы в другом: нужно ли это, какой ценой, как долго и захочет ли вторая сторона их улучшать. 

— То есть во чтобы то ни стало налаживать отношения не надо. Можно жить с родственниками в параллельном мире и никому не быть должным?

Должны — не относится к сфере чувств. Нужно разделять понятия этические и юридические. Не хорошо, если у тебя родитель умирает с голоду, а ты ему не помогаешь едой. Но обязать дружить, любить, хотеть общаться, иметь теплые чувства — нельзя. Что наработали, то наработали. 

— Сейчас проводится много исследований мозга человека и его реакции на все. Возможно ли в будущем (давайте пофантазируем) будут разработаны некие абсолюты в воспитании определенных качеств. Например, книга с инструкцией, как воспитать ту или иную личность или набор качеств?

— На каком основании вы решаете за ребенка, кем ему становиться? Да безусловно исследование мозга и процесса формирования каких-то умений и навыков скорее всего через какое-то время приведут к тому, что будут изучать собственный профиль ребенка — его сильные и слабые стороны. Есть вещи, которые с определенностью можно сказать, что пойдут ребенку во благо. В этом смысле мы будем двигаться в сторону более индивидуального образования. Например, если у ребенка хромает долговременная память или нарушена координация движений, ему нужна определенная коррекция и система упражнений. Очевидно, в таких вопросах проще достигнуть консенсуса у общества, специалистов и родителей. Но в таких вещах, быть ему лидером или еще кем-то еще, мы не вправе решать. 

— С уверенностью нельзя сказать, что новые знания будут человечеству во благо, ведь ими могут воспользоваться для воспитания универсальных бойцов, например, или еще как-то использовать в своих интересах. Интересно, разделяете ли вы мои опасения?

— Если такие практики будут, я надеюсь у человечества хватит мозгов их законодательно запрещать. Ребенок — это отдельное существо, мы не имеем право растить его в социальную роль. Хотя всегда такие попытки были и всегда будут. Задача общества их отслеживать и предупреждать. Этика должна быть в любых исследованиях. Если общество позволяет проводить какие-то эксперименты, оно берет на себя ответственность за его последствия. Конечно, все эти идеи будут вставать перед человечеством и надо будет их решать. 

— Какая из ваших книг далась вам труднее всего? 

— Я пишу только тогда, когда книга готова. Вот сейчас все ждут книгу “Дети — раненые души”, но я не считаю, что она готова, поэтому пока не пишу. Когда книга готова, я сажусь и за несколько дней пишу. У меня не получается из себя ничего вымучивать по графику.